В ходе вебинара Александр Соколов представил презентацию и ответил на вопросы слушателей.

Коренные народы имеют свой опыт наблюдения за природой. Используете ли вы и как используете их знания и опыт?

Я верю и надеюсь, что те слайды, которые я показал, однозначно говорят о том, что мы используем их опыт. Но чтобы не быть голословным, приведу вам пример. Я здесь не сказал, что при помощи правительства округа нам удалось получить финансирование на радиомечение песцов. Мы планируем надеть на них ошейники, которые будут нам говорить о миграциях, перемещении песцов, потому что этот современный метод используют наши коллеги в Канаде, которые надели уже более 200 ошейников за прошедшие 10 лет. С тех пор как мы получили эти ошейники, нашей команде, довольно опытной в проведении исследований, не удавалось поймать песцов, чтобы надеть первые ошейники. И когда я отдал их своему другу Лаптандеру, буквально через два дня он мне перезвонил, сказал — все, следи за песцом. Он его поймал! Так что я их рассматриваю как полноценных партнёров, от которых зависит не менее 50% успеха наших исследований. Безусловно, каждую нашу встречу в Еркуте мы собираем опросные данные о фенологических событиях — когда прошёл лёд, когда и какие прилетели птицы.

Сколько диких северных оленей осталось на полуострове? Какой прогноз их сохранения в связи с промышленным освоением севера полуострова?

Я себя отношу к той категории исследователей, которые на абсолютное большинство вопросов ответят «я не знаю». Не знаю, потому что не изучаю — для таких огромных и удалённых территорий нужны очень серьёзные силы. Но безусловно, что-то мы сказать можем. Последние авиаучёты, если я не ошибаюсь, в 1980-х годах, показывали нам численность порядка 2 тыс. оленей на самом севере Ямала, на острове Белом, и на самом севере Гыдана, на полуострове Явай. Я уверен в том, что промышленное освоение никак не влияет на эту популяцию. Скорее всего, на неё может влиять население ненцев, которые выпасают свои стада домашних северных оленей. Но в принципе на протяжении нескольких столетий ненцы очень серьёзно освоили полуостров Ямал, и, конечно, они ведут, насколько это можно сказать, борьбу с дикими оленями здесь на Ямале, чтобы быки дикие не отбивали важенок из стад, и охотятся на диких оленей, потому что у дикого оленя мясо ценнее. То есть современных оценок нет, но я подразумеваю, что… Когда в прошлом году я работал на Белом, каждый день мы видели этих оленей, но сколько их там? Это нужны специальные исследования. Я думаю, что численность примерно на том же уровне остаётся. И, безусловно, происходит какой-то обмен, скорее всего, и с дикими оленями Таймыра, где, насколько я знаю, самое большое дикое стадо в мире. А вот количество домашних оленей на Ямале до этих катастрофических событий 2014 года оценивалось до 700 тыс. (или 650 тыс.), а сейчас порядка полумиллиона, 550 тыс. То есть вот эти 100 тыс., которые пали. Это очень серьёзные стада домашних оленей, диким просто места не остаётся, весь Ямал до самого Севера охвачен каслающими бригадами (каслать значит «пасти оленей»).

Сотрудничаете ли вы с другими исследователями из России, которые занимаются изучением грызунов в Арктике? И в каких регионах нашей страны они работают?

Правительство округа в 2008 году финансировало встречу в рамках нашего проекта. И в тот год мы попытались найти исследователей, которые в золотые годы советской науки, 1970-1980-е, работали по всему арктическому северу. Мы искали по всей российской Арктике, кто сможет к нам приехать, доложить о своих результатах. Приехал Геннадий Катаев из Лапландского заповедника, приезжали два человека из Таймыра, и, к сожалению, это всё.

Я знаю, что очень серьёзно работает институт биологических проблем Севера, раньше работали Чернявский, Дорогой, Ткачёв на Севере. И в Ненецком округе раньше работали Ельшины… Много фамилий. Но, к большому сожалению, сейчас как-то у нас связь потеряна на российском просторе Арктики. И вообще немного осталось людей, которые занимаются грызунами.

Как вы оцениваете влияние домашнего северного оленя на экосистему тундры? Ведь не секрет, что на Ямале очень сильный перевыпас.

Действительно, на каких-то участках, очень локальных, наблюдается большой перевыпас — рядом с посёлками Новый Порт, Мыс Каменный, на побережье Обской губы. Но, например, приезжала к нам Вирве Раволайнен, которая работает на севере Норвегии, где тоже серьёзный перевыпас. И когда мы приехали на Еркуту, она просто ахала и говорила, что вам нужно больше оленей, у вас столько много здесь растительности, что по сравнению с севером Норвегии у вас вообще ничего не съедено. В частности, у нас на Еркуте.

И второй очень важный аспект. Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что не совсем грамотно было бы рассматривать перевыпас только в системе «олени — растительность». Я показал на своих слайдах результаты двух лет нашего эксперимента, они показывают, что олени далеко не единственные потребители зелёной массы. Экосистемный подход предполагает измерение также и других — грызунов, зайцев, куропаток, потому что в разных частях Арктики разные игроки, в том числе на Ямале. Для того чтобы говорить об этом, нужно это измерять. Я знаю, что таких работ очень немного пока, но кое-где — в канадской Арктике, Гренландии — показано экспериментально, что, например, грызуны (в Канаде) выедают гораздо больше зелёной массы, чем олени карибу. Но опять же повторю: очень важно синхронизировать наши исследования, для того чтобы понимать, в каком регионе Арктики что происходит.

Вы отметили, что хищные птицы в основном питаются леммингами, численность которых сейчас сокращается. Не было ли вами отмечено, могут ли эти хищные птицы переходить на питание тюленями, оставленными местными жителями, тем самым заменяя один источник питания другим?

Это очень упрощённо. Смотря какой вид — или это белая сова, или это зимняк… Скорее всего, зимняки в каких-то регионах переходят на замещающие корма, например, на куропатку. Кроме орлана-белохвоста, я думаю, другие хищные птицы, такие как белая сова, кречет, сапсан или мохноногий канюк, конечно падалью не питаются. Орлан-белохвост — это очень серьёзная проблема, мы отмечаем, что его численность растёт, и он проникает всё дальше на север Ямала. В прошлом году наша коллега из Москвы, Софья Розенфельд, которая на малой авиации исследует Ямал в отношении гусей, часто отмечала случаи хищничества орланов на гусей, в том числе на пискулю — вид, находящийся под угрозой. Я вас опять же подвожу к экосистемному подходу и чрезвычайной важности изучения как можно большего количества звеньев в экосистеме.