Александр Соколов: Чем лучше мы поймём новые свойства экосистем, тем скорее мы к ним адаптируемся

В арктических широтах учёные проводят множество исследований экосистемы, которые помогают прогнозировать её состояние в будущем. На территории Ямало-Ненецкого автономного округа такую работу проводит команда Александра Соколова, у которого Arctic.ru узнал много новых подробностей о работе исследователей региона.

Александр, расскажите, чем вы занимаетесь на станции в Лабытнанги.

Я заместитель директора Арктического научно-исследовательского стационара Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН и научный сотрудник научного центра изучения Арктики ГКУ ЯНАО. Наша работа посвящена изучению состояния экосистем тундровой зоны. Сейчас мы работаем на территории ЯНАО.

И как вы оцениваете состояние экосистемы округа? Что изменилось за последнее время?

Прежде всего во всей циркумполярной Арктике отчасти из-за дорогой и сложной логистики, а также из-за малонаселённости этих районов организовать полевые работы непросто. Таким образом, о состоянии экосистем Арктики мы можем сказать ничтожно мало. У меня, например, гораздо больше вопросов, чем ответов. Я категорически не верю тем людям, которые утверждают, что знают о состоянии экосистемы того или иного региона в высокой Арктике почти все!

Однако кое-что мы, конечно, знаем. Именно на территории ЯНАО, при поддержке правительства округа, да и исторически так сложилось, экосистемы Ямала исследованы довольно хорошо. Это подтверждает сам факт существования нашей станции, которая была основана менее чем через 10 лет после окончания Великой Отечественной войны. За прошедшие годы наша станция накопила уникальные наблюдения, которые могут рассказать о трендах в численности того или иного вида животных в пресноводных и наземных экосистемах, о том, какие факторы на них воздействуют.

Согласно нашим исследованиям, которые регулярно публикуются в том числе и в журналах, которые входят в базу данных Web of Science, на Ямале фиксируется промежуточное состояние между депрессивным  состоянием тундровых экосистем Скандинавии и пока ещё не нарушенным в Северной Америке и Канаде. Скорее всего, на Ямале намечаются изменения, которые вызваны банальным изменением климата. Например, это влияет на центр наземных экосистемы тундры — популяции мелких грызунов, от которых зависят все остальные звенья пищевой цепи, например такие харизматичные виды, как песец и белая сова. На Ямале мы отмечаем такие изменения, когда с юга к нам проникают бореальные виды, и они одерживают победу над аборигенными видами Арктики.

В прошлом году благодаря поддержке правительства округа мы попали на остров Белый, где нашли два гнезда белой совы, до этого гнёзда находили в ЯНАО только в конце 1990-х годов. Это отчасти говорит о том, что её популяция чувствует себя не очень хорошо в нашем регионе, но отчасти и о том, что мы просто не попадали в те районы, где она гнездится.

О чём, по-вашему, говорит тот факт, что с юга проникают новые виды животных? Не случится ли катастрофа в экосистеме Арктики?

Я не отношу себя к лагерю алармистов, которые говорят, что всех затопит и мы умрём. Но эти изменения, скорее всего, приведут к структурным перестройкам экосистемы, она приобретёт новые свойства, к которым мы пока не готовы. Это касается вопросов рыбалки и охоты, что важно прежде всего для выживания коренных малочисленных народов Севера.

Чем лучше мы будем понимать новые свойства и функции экосистемы, тем скорее и безболезненнее мы сможем к ним адаптироваться, а возможно, и принимать какие то управленческие, регулирующие решения.

Вы принимаете участие в проекте Interact. Расскажите, пожалуйста, о проекте и вашей роли в нём.

Это замечательная идея, вдохновитель которой Терри Каллаган — лауреат Нобелевской премии мира за работы по изучению изменения климата в составе группы учёных. Его давнее детище — станция «Абиско» в Швеции, а вообще в циркумполярной Арктике разбросано несколько таких станций, ведущих свои исследования. Все они обмениваются данными, гармонизируют их, создают единую базу данных для учёных.

А как вы попали в проект?

Была забавная история, когда правительство округа пригласило Терри на одно из совещаний в Новом Уренгое, а на пути обратно, уже в норвежском Тромсё, он рассказал коллегам, что в восторге от визита на Ямал. Они ему и подсказали, чтобы он связался с нашей станцией в Лабытнанги. Выяснилось, что мы подходим по всем параметрам проекта Interact, теперь мы находимся в общем информационном потоке и участвуем во многих их инициативах.

Сейчас мы пытаемся получить финансирование в рамках проекта Interact-2, в котором могут поучаствовать российские и северо-американские станции. К сожалению, наши станции очень сильно проигрывают из-за отсутствия специалистов высокой  квалификации. Проблема в унификации бухгалтерского учёта, технических моментах. Мы должны расти и работать примерно одинаково, потому что Арктика единая.

Интересно, что обычно исследователи всегда называют главной проблему недостаточного финансирования, а вы упомянули и квалификацию персонала.

Я ни в коей мере не оспариваю важность финансирования науки. Однако давно известно выражение: наука делается на чердаках и в подвалах. Когда ей придают лоск и создают идеальные условия, то… Конечно, финансирование важно, но я бы не ставил его на передний план, потому что очень многое зависит от желания и напора исследователей. Настоящие исследователи — глубоко бескорыстные люди.

Финансирования никогда не будет достаточно, многие страны сталкиваются с этой проблемой — она есть и у скандинавов, и в Северной Америке. В России, я считаю, необходимо изменить условия для молодых учёных.

Каким образом?

Это, во-первых, довольно широко обсуждаемая сейчас проблема постдоков. Также какие-то изменения должны произойти с аспирантурой. Много вопросов и с оценкой результативности труда научных сотрудников, которые уже занимают постоянную позицию. С другой стороны, при повышении требований, молодым учёным должны выплачивать адекватную зарплату, у них должны быть средства на осуществление проектов.

Сейчас из Interact нам прислали новые формы, согласно которым нужно очень подробно, до копейки, рассчитать бюджет экспедиций, предусмотреть всё до мельчайших подробностей. У нас в России привычки другие: часть исследователей, когда приезжают иностранцы, ведут себя не как партнёры, а как, извините за выражение, шерпы в Гималаях — готовы всё сделать, везде за собой водить. Другая часть, наоборот, воспринимает зарубежных коллег исключительно как источник дохода. А я выступаю за партнёрские отношения. У нас и времени не хватает на такую работу — подробное заполнение форм, а в Interact только этим занимаются пять человек.

Основной наш бич — незнание английского языка. Об этом нужно кричать на каждом углу! Не знаешь языка — ты и статью не прочитаешь, не узнаешь, чем коллеги за границей занимаются. Как раньше наука говорила на латыни, был период французского языка, так сейчас нужно пользоваться английским. Это объективная реальность к которой необходимо приспосабливаться.

Мне кажется, ещё и очень важно объяснять обычным людям, чем мы занимаемся. Академик Станислав Семёнович Шварц, основатель нашей станции, говорил: «Если ты не можешь сантехнику объяснить, чем ты занимаешься, то ты не очень хороший исследователь». К сказанному хотелось бы добавить, что, на мой взгляд, и со стороны этого условного сантехника встречное движение должно быть. Не нужно каждый день смотреть телешоу, политику или криминал, надо иногда переключаться на каналы о природе или книжку почитать.