«Опять метель, и мается былое в темноте. Опять метель...» – поёт голосом Аллы Борисовны телефон на столе. – Да-да, и музыка у нас тоже метеорологическая, – Нина смеётся и отвечает на звонок.

Станция «М-2 Архангельск», небольшой деревянный дом, стоит почти в лесу, недалеко река Юрас и дачный посёлок.

– Вот не понимаю я вас, офисных, пять дней в неделю, восемь часов, не выходя на улицу. Мы работаем день и ночь, а потом выходной. Правда, несколько лет на станции была нехватка кадров. Бывало, что работать приходилось сутками, – Любовь Дмитриевна, начальник станции, сидит за широким столом и очень напоминает директора школы. – Очень тяжело так работать – навзрыд. Но с осени прошлого года у нас полный штат. Пришли два молодых специалиста, этому мы очень рады. Они, конечно, делают массу ошибок. И наша пятёрочная станция...

Она не договаривает и машет рукой: мол, пропала. На самом деле данные, отправляемые специалистами каждые три часа круглосуточно, оценили даже в Женевском секретариате Глобальной системы наблюдений за климатом и прислали грамоту.

– Первый год работать очень сложно, – говорит Любовь, делая акцент на слове «очень». – Вот для меня, когда я начинала, трудным был раздел «Облака». А сейчас самое сложное для молодёжи – дисциплина. Нельзя трудовой распорядок нарушать, понимаете? Сказали: читай, значит – читай, а не в телефоне сиди.

Подготовила начальник станции не один десяток метеорологов. Приезжают на М-2 те, кто дальше отправится работать на точки, или тэдээски – труднодоступные станции, которых раскидано по краям России немало.

Любовь считает, что главное – воспитать в молодых специалистах ответственность. Одна из серьёзных проблем – это фальсификация данных. Есть люди, которые едут на станции, только чтобы заработать.

– Иногда что-то сложное рассказываешь, втолковываешь, а студенты в ответ спрашивают: а вы, Любовь Дмитриевна, сами на отдалённых станциях-то работали? А как же! Пятнадцать лет, между прочим. На Белом и Баренцевом морях.

В 1990-х Любовь с мужем перевелась на станцию в Архангельск – сыну нужна была школа и родители. Два года мальчик прожил у родственников в Кемеровской области и заявил: «Не заберёте – сбегу». В Архангельске при станции им выделили дом. Так Любовь и живёт уже 26 лет – в минуте ходьбы от работы.

– На точке сдал смену и отдыхаешь. Со станции уходить нельзя, это запрещено. Так что хочешь – спи, хочешь – пироги стряпай, хочешь – песни пой, – Любовь показывает на карте территории, где приходилось работать. Многим эти места знакомы только по урокам географии. – Времени свободного не было совсем. Воды на станции нет, пока снег или лёд натаскаешь, вот и время прошло. Скучно не было никогда. И за работу никогда не было стыдно.

Солнце ныряет за ближайший лес, небо на миг становится оранжевым и темнеет – закончился короткий северный световой день. Любовь выглядывает в окно: по узкой тропе, задрав хвост, бежит кот. У метеорологов рабочее место расположено так, чтобы в любой момент можно было увидеть улицу. Здесь так и говорят: «Мы – постовые погоды».

– Гера, и куда ты вышла? Давай в дом! – Гера, небольшая чёрная собака, старается не попасть под ноги хозяйке, семенит на морозе, смешно подбирая лапы. – Метеорологи, как бы вам сказать, люди немножко не как все. Выживаем на невысокую зарплату, трудимся и ещё гордимся своим делом. Не было ли мысли уйти? Нет-нет-нет! У нас никогда не бывает скучно.

На Земле Франца-Иосифа, которая тоже является территорией Архангельской области, в бухте Тихая, до конца 1950-х годов велись метеонаблюдения, а потом станцию перенесли на остров Хейса: оказалось, что на предыдущем месте нетипичные климатические условия.

Дома на брошенной станции забивало снегом, который со временем становился льдом, здания ветшали, метеорологические будки от сильных арктических ветров упали на землю. Всё было так, пока бухта не стала опорным пунктом национального парка «Русская Арктика». В одну из летних экспедиций Саша Молчанов, на тот момент студент и инспектор парка, решил возобновить наблюдения. Будка была восстановлена, Саша, кроме основной работы, по часам ходил на сроки, периодически встречая белых медведей и подтверждая теорию Любови Дмитриевны о «не как все».

– Метеорология – фактическая погода, товарищи. Фак-ти-чес-кая, то есть то, что сейчас. А прогнозами занимаются синоптики, и читайте их сообщения внимательнее. Если сказано «местами осадки», то это может быть совсем не то место, где вы находитесь. Задача для будущего – научиться определять локально, где прольётся дождь, а где нет.

Вопрос о том, что скоро автоматические станции заменят людей, Любовь смешит.

– Без человека никак, – отрезает она. – Как робот определит облака? Кумулонимбусы от нимбостратусов, например? А осадки пошли: жидкие, смешанные, град? Дождь, снег? Это может только человек.

– Метеостанция? Здесь? Никогда не слышал. – Мужчина заглядывает к нам в машину. Уже минут сорок мы не можем найти станцию, хотя и адрес есть, и даже фотография.

Вообще построена она на самом высоком в городе месте – 178 м над уровнем моря. Выбор точки для наблюдений за погодой был неслучайным: поставишь станцию во впадине и постоянно будешь наблюдать туманы. Вокруг площадки и здания охранная зона, но дома построены почти вплотную, поэтому и найти станцию сложно.

Метёт, перед калиткой в свежем снегу отчётливые следы – кто-то только что вышел со станции.

– Это девчонки из Талдома. Мы все тут уже преклонного возраста, и нам смена нужна. Молодёжь, конечно, хочет зарплату повыше. Пока учатся, практику у нас проходят, а дальше посмотрим, – говорит Нина Николаевна Копылова, начальник станции.

Между сроками отправки данных в Гидрометцентр у Нины есть три часа.

– Каждая мелочь важна. Допустим, термометр если от снега не очистили, то он покажет не ту температуру. Я душу вкладываю в то, чтобы всё было по правилам.

Нина выходит на площадку и сметает веником непослушный снег.

– Плохой погоды не бывает. Я считаю, что всё – благодать. Пришла сегодня – осадки. Ну работай, Нина Николаевна. Философская у нас профессия.

Станция открыта уже 102 года, из них 56 лет здесь трудится Нина.

– Поменялось многое с тех пор, как я пришла. Появились новые технологии. Раньше как мы определяли границы нижней облачности? Клеили фонарик, вставляли в него свечку и запускали в воздух. В 1970-е годы появился дистанционный прибор, этот ящичек стоит на площадке перед станцией. Ещё есть АМК (автоматизированный метеорологический комплекс). Мы вносим только то, что не может машина: облачность, количество и форму облаков, видимость. В зимний период мы ещё измеряем осадки, – рассказывает Нина.

Она говорит, что редко, но техника отказывает – без человека всё же никуда.

Перерывов в работе метеорологов не было даже во время Великой Отечественной войны, архивные данные хранятся с 1941 года.

– Да-да-да, – тихо приговаривает Нина Николаевна, перелистывая страницы документов за последние десятилетия. – Да-да. Вот в 1972 году было самое жаркое лето, в августе +36°С. Дышать было нечем, и горели торфяники. Помню. А в 1978-м в декабре температура упала до -42°С. А сугробы выше метра совсем недавно были – в марте 2013 года.

По словам Нины, раньше погода держалась 8-10 дней, а сейчас всё может измениться за сутки.

– В погоде самое интересное – наблюдение, созерцание. Я всю жизнь это делаю. На глаз многое могу определить без приборов, но не положено. – За 56 лет Нина ни разу не опоздала на работу, говорит, что, наоборот, всегда приходит раньше.

– Так, ребята, на срок мне, время подошло, – Нина накидывает тёплую куртку и уходит на метеоплощадку. Мимо крепкой ели, растущей у самого крыльца и посаженной в конце 1970-х. – Не знаю, какое будущее у профессии, мы живём только настоящим, фактическим.

Марресале по-ненецки – «песчаная коса», там, между тундрой и Карским морем, находится гидрометеорологическая станция. Живут и работают на ней три человека.

– Два месяца я провела на научно-экспедиционном судне «Михаил Сомов», мы прошли больше тридцати труднодоступных станций, видели космические пейзажи Арктики, белых медведей, птичьи базары, айсберги, но больше всего меня поразили люди. Говорят, Арктика не терпит случайных людей – и это так, – рассказывает оператор и режиссёр документальных фильмов Вера Вакулова. – Метеорологи, с одной стороны, невероятно свободные люди, свободные по духу. С другой стороны, всегда заняты, не работой, так хобби. Семья Губенко на станции Марресаля меня очень удивила: они привезли с собой 2 т земли и устроили оранжерею. Выращивают там овощи. Фантастика какая-то.

Елена, техник-метеоролог, говорит, что теплица появилась из-за её любви к цветам: «Это живой уголок, я там отдыхаю. Мне нравится туда уходить: посидишь, подумаешь, музыку послушаешь, и дальше жизнь пошла».

Елена рассказывает, что практически не представляла, куда едет, так мало информации было о Севере.

– Очень интересно было увидеть в первый раз полярное сияние: вышла на площадку и увидела чудо, завораживающее, необъяснимое, сказочное. Сколько лет я его наблюдаю, но всегда жду этого момента – такое чувство, что художник по небу кистью водит. И Луна здесь огромная, и звёзды яркие и большие. Всё по-другому, – рассказывает женщина.

Есть на станции примета: если новый сотрудник увидел первый раз белого медведя и не испугался, то всё – свой. Елена не испугалась. Да, не Умка из мультика, но жить можно.

– Здесь люди другие. Сразу видно, кто чем дышит. Важно, чтобы сохранялась дружба и взаимовыручка, понимание, ведь случаи бывают разные. Друг у друга учимся, – говорит Елена. – На станции жизнь очень сложная, на мелкие проблемы и не обращаешь внимания. На многие вещи я стала совершенно по-другому смотреть. В городе мы как марионетки, много условностей. Здесь проще, свободнее. Работу сделал, тепло одет, сыт – и прекрасно.

– По-своему я здесь счастлива, – добавляет Елена. – А счастье для человека – жить в унисон со своей душой.