Весной 1957 года в восточной части Северного Ледовитого океана, наименее изученной области Арктики, была создана дрейфующая станция «Северный полюс — 7». Перед этой станцией в связи с Международным геофизическим годом была задача расширить исследования по метеорологии, аэрологии, земному магнетизму и ионосфере

Район, где надо было создать новую станцию, находился довольно далеко от береговых аэродромов, поэтому на дрейфующих льдах необходимо было оборудовать промежуточный пункт для посадки самолётов. 9 апреля льдина для этой цели была найдена, но, как назло, испортилась погода: забушевали вьюги, а затем им на смену пришли густые туманы.

Только 16 апреля, воспользовавшись улучшением погоды, мы поднялись в воздух.

После пяти часов полёта над ледяными просторами мы обнаружили относительно ровную льдину длиной 2,7 км и шириной 2,5 км. Это была паковая льдина, претерпевшая многолетнее сжатие и достигавшая толщины 3 м. Самолёты приступили к перевозке людей и грузов из Тикси, а также оборудования и приборов со станции «Северный полюс — 4», закончившей трёхгодичный дрейф.

23 апреля на льдину высадилась первая группа научных сотрудников.

Солнце не заходило за горизонт — уже наступил полярный день. Самолёты прибывали на перевалочную базу круглосуточно. Разгружать самолёты приходилось при температуре воздуха -42°, на холодном, захватывающем дыхание ветру. Работали почти круглые сутки. Отдыхали не более трёх-четырёх часов.

К 1 мая на высоком ледяном бугре из снежных кирпичей мы сложили трибуну, по краям которой воздвигли такие же колонны и увенчали их красными флажками.

Первое мая было днём открытия дрейфующей станции «Северный полюс — 7». Погода была прекрасной. Тихо, ясно. Температура -24°. Трудно было предположить, что льдина в такую погоду может расколоться, и тем не менее трещина шириной от 2 до 8 м прошла в 300 м от лагеря

Льдина, вероятно, раскололась под действием приливо-отливной волны. Наш лагерь по форме напоминал эллипс, и только домик ионосферистов находился отдельно от нас. Продовольствие, снаряжение и топливо мы рассредоточили в нескольких местах, поэтому трещина не представляла для лагеря большой опасности.

На станцию прибыл вертолёт Ми-4, он пролетел над Северным Ледовитым океаном около 1500 км. Эта замечательная машина нам была необходима: она помогла доставить с перевалочной базы в лагерь необходимые материалы, оборудование и быстрее завершить устройство станции.

Во всём чувствовалось приближение весны: солнечные лучи заметно пригревали, снег стал влажным, с крыш домиков и склонов торосов повисли ледяные сосульки. Возобновились подвижки льдов. В течение четырёх дней наша и отколовшиеся льдины со скрежетом и треском надвигались друг на друга, обламывались и снова наступали. Площадь нашей льдины уменьшилась почти в пять раз.

Между домиками гидрологов и аэрологов помещалась санитарная палатка, где врач Борис Александрович Королёв осматривал личный состав станции и вёл приём больных. В полярную ночь он проводил облучение полярников кварцевыми лампами.

21 мая заболел Никифоренко. Врач установил у него острый приступ аппендицита. Нужно было срочно вывезти больного на Большую землю, но погода испортилась: вторые сутки держался густой туман. Болезнь обострялась, и Борис Александрович решил делать операцию сам. На четвёртый день после операции Никифоренко начал вставать, а на десятый вышел на работу.

Занимаясь организацией станции, мы и не заметили, как наступило сырое и холодное лето. Густые туманы часто окутывали лагерь. Их сменяли моросящие дожди и мокрый снег. Солнце редко радовало нас. Температура воздуха почти не поднималась выше нуля. Снег, покрывавший нашу льдину, интенсивно таял. В первых числах июня на льдине появились первые снежницы; с каждым днём они увеличивались, превращаясь в озёра.

На территории лагеря мы пробурили десятки лунок. Многие из них, особенно вначале, сразу же замерзали, потому что в толще льда сохранялись низкие температуры.

В середине июля стаял весь снег, и началось интенсивное таяние льда. К концу лета стаял слой льда толщиной почти в метр. Но под домиками лёд сохранился, и они стояли как бы на ледяных постаментах, с которых в любую минуту могли свалиться. Несколько домиков пришлось перенести на новое место

Кочевать по льдине нас вынуждали и вновь усилившиеся подвижки льда. Сжатие нашей льдины соседними привело к образованию новых гряд, торосов и трещин. Одна из трещин прошла в 40 м от домика аэрологов и отсекла часть лагеря, где находились две палатки. Другая трещина, параллельная первой, отрезала западную часть льдины и уперлась в большой бугор. Едва мы успели перетащить палатки, как отколовшаяся льдина стала удаляться, и на месте трещины образовалось широкое разводье.

Поднявшись на вертолёте, мы увидели, что площадь чистой воды вокруг нашей льдины намного увеличилась. А когда мы прилетели в район взлётно-посадочной полосы, находившейся в 30 км от лагеря, то вместо ровной поверхности льда, покрытой тонким слоем снега, нашему взору представилось длинное узкое озеро, по которому бежала мелкая рябь, поднятая ветром. Лишь на маленьком островке стояла побелевшая от солнца палатка.

Запасная посадочная площадка, подготовленная нами с таким трудом, тоже оказалась разрушенной. Это создавало для нас новые трудности. Где же теперь будем принимать самолёты? Мы решили подготовить посадочную площадку на льдине станции.

23 августа поднялась сильная пурга. Ветер усилился, скорость его превысила 20 м/сек. С гаража, где стояли два трактора, сорвало крышу. Сухой снег так сильно бил в лицо, что невозможно было открыть глаза. Видимость не превышала 50–100 м. Температура воздуха понизилась до -5°. На рабочих площадках и вокруг домиков намело большие сугробы. А в Москве стояла тридцатиградусная жара...

Так кончилось полярное лето. Приближалась осень. Морозы с каждым днём усиливались. Снежницы покрылись льдом. Молодой лёд стал затягивать разводья чистой воды. Больше не прилетали к нам чайки и утки. Улетела пуночка, иногда гостившая у нас летом. Реже в разводьях появлялись нерпы

К этому времени льдина станции прошла сложный, почти 1000-километровый путь. Она пересекла 87-ю параллель и продвинулась на север на 500 км. Станция дрейфовала в околополюсном районе, где глубина океана достигает почти 4000 м.

В лагере развернулась подготовка к зиме. Аэрологи, вблизи домика которых прошла трещина, со всем своим громоздким хозяйством переехали на другое место, подальше от трещины.

Утепляли дома. Строили из снежных кирпичей защитные стены и тамбуры. Заканчивали подготовку посадочных площадок для самолётов.

Солнце всё ниже и ниже спускалось к горизонту. Вот оно покатилось по нему и спряталось, хотя в дневные часы было ещё светло. Только здесь, в высоких широтах, можно увидеть такие красивые вечерние зори. Высокие облака окрашены в розовые, оранжевые, жёлтые и фиолетовые мягкие тона, а затем всё — и лёд, и снег, и воду, и небо — заливает яркий сказочный багрянец.

Третьего октября зашло солнце. Наступила полярная ночь, которая будет продолжаться пять с половиной месяцев

Это тяжёлое для людей время, вокруг льдины лагеря нередко происходили сжатия и торошения льдов. Неоднократно наша льдина испытывала толчки. Возникали новые трещины. Дежурные внимательно следили за льдиной. Кроме того, была создана постоянная группа, которая дважды в неделю, а иногда и чаще, обходила льдину по её кромке.

В полярную ночь даже белый медведь не навестил нас; впрочем, его не видели и летом.

Однажды, уже в конце полярной ночи, Блинов и Андреев готовились к очередному лову планктона. Зайдя в гидрологическую палатку, Блинов увидел в лунке нерпу. Заметив человека, она быстро ушла под лёд, но вскоре появилась снова. Так повторилось несколько раз. Нерпа, видимо, чувствовала себя в лунке хорошо и никуда не собиралась уходить, но она мешала работать. Когда опускали в лунку приборы, она била по ним, как бы протестуя против пришельцев. Стало опасно выполнять гидрологические наблюдения — нерпа могла оборвать трос и погубить приборы.

Вскоре Королёву удалось поймать нерпу специальным тралом, предназначенным для исследования животного мира, населяющего придонный слой океана. Вместе с Блиновым они вытащили её из лунки, положили на санки и отвезли в разводье, находившееся в 300 м от гидрологической палатки.

Блинов вернулся в палатку довольным: теперь-то нерпа не сможет помешать работе... Но в палатке его ждала, высунув из воды морду, старая знакомая

Спустя два или три дня к нам прилетел самолёт, и мы решили отправить нерпу на Большую землю, в зоосад. Начали ловить. Зацепили тралом, но нерпа выскользнула, ушла под лёд и долго не появлялась. Так нам и не удалось отправить её на материк. Она продолжала нас навещать и позже, но уже значительно реже...

Девятого марта показалось солнце. После почти полугодовой полярной ночи его появление было для нас радостным событием. А ещё через 20 суток наступил полярный день.

Мы уже знали, что станция будет продолжать работу и что готовят новую смену, которую возглавит кандидат географических наук Белов.

За год дрейфа наша льдина прошла извилистый путь длиной 2068 км. Она дрейфовала в малоизученной области океана, в районе полюса относительной недоступности, поэтому материалы, полученные на станции, имели большую научную ценность, особенно для изучения природы восточной части Арктики.

Дрейф станции «Северный полюс — 7» подтвердил предположение, что перемещение льдов в Центральном Полярном бассейне в значительной мере происходит под влиянием ветра. Скорость дрейфа льдины не была постоянной в течение года. Летом, особенно в августе, скорость движения льдины была наибольшей, в отдельные дни она достигала 1 км/ч. В зимний период скорость дрейфа иногда была менее 1 км/сут

Метеорологи выполнили около 4000 наблюдений. Эти данные использовались для научно-оперативного обеспечения Северного морского пути в период навигации. Наблюдения при помощи радиозондов помогли исследовать процессы, происходящие в различных слоях атмосферы над Арктикой. За всё время наблюдений было выпущено около 800 радиозондов.

Кандидат географических наук Черниговский и метеоролог Рогачёв произвели более 9000 серий наблюдений за солнечной радиацией у поверхности льда, её проникновением в толщу льда и снега, а также в подлёдный слой океана.

Океанологические исследования, которые вёл гидролог Блинов, позволили детализировать рельеф дна океана, уточнить состав грунтов и водных масс, исследовать животный мир, проследить за таянием и нарастанием льда и всплытием льдины. Рельеф дна океана в районе дрейфа оказался более сложным и пересечённым, чем считали прежде. Восточные склоны поднятия дна, находящегося к востоку от хребта Ломоносова, более крутые, чем западные. На восточных склонах глубина океана за отдельные сутки менялась от 3000 до 1600 м при суточном дрейфе станции 10–12 км.

Геофизики Игнатов, Кучуберия и Борисов часто отмечали геомагнитные и ионосферные возмущения, вызванные повышенной солнечной активностью.

Станция «Северный полюс — 7» была закрыта 11 апреля 1959 года. Длина льдины в это время составляла 700 м, ширина — 450 м.

В старых домиках на льдине остались письма, адресованные тем, кто обнаружит остатки лагеря, с просьбой сообщить об этом в Ленинград, в Арктический и Антарктический научно-исследовательский институт.

В октябре 1961 года в Арктический и Антарктический институт пришло письмо из Канадского национального исследовательского совета, в котором говорилось, что на некотором расстоянии от восточного берега острова Баффинова Земля обнаружены остатки станции «Северный полюс — 7». На льдину станции 22 мая 1961 года были высажены Харвуд и Сэрсон, которые и прислали в институт фотокопию оставленных на льдине писем и фотоснимки остатков лагеря

Как сообщил председатель Канадского комитета, станция «Северный полюс — 7» впервые была замечена с самолёта канадских военно-воздушных сил на некотором расстоянии от восточного берега Баффиновой Земли. Домики и палатки стояли на своеобразных столбах-пьедесталах высотой более 3,5 м. Толщина льда в районе станции составляла около 2 м, а слой снега достигал 61 см. Льдина лагеря находилась примерно в 2 км от внешней кромки припайного льда, дальше которой была открытая вода. Спустя несколько недель припай взломался и льдину подхватило Лабрадорское течение. Вероятно, она достигла тёплых вод Атлантики и там растаяла.

Общий путь, который прошла льдина от места организации на ней станции СП-7 до восточного берега Баффиновой Земли, составил более 5000 км.

Так закончился дрейф станции «Северный полюс — 7», с которой у нас связано много интересных и тёплых воспоминаний.

Отрывки из главы «За Полюсом» сборника «Двенадцать подвигов»
Гидрометеорологическое издательство. 1964 год