В ясный морозный день 3 апреля 1955 года, простившись с сотрудниками института, друзьями и родственниками, коллектив станции «Северный полюс — 5» вылетел в Тикси. Были забыты все тревоги и волнения, связанные с подготовкой к экспедиции. Предстояла трудная, но почётная и интересная работа
Самолёт уже 4 часа находился над океаном в поисках подходящей льдины для новой дрейфующей станции.
Хотелось найти большое, холмистое, округлой формы, монолитное поле, окружённое со всех сторон молодыми льдами. В точке с координатами 82°04' с.ш. и 156°52' в.д. наше внимание привлекли два крупных паковых поля, резко выделявшихся среди окружающих торосистых годовалых льдин.
— Кажется, мы нашли то, что искали, — сказал я Виталию Масленникову.
— Поищем теперь поблизости посадочную полосу.
Набрав высоту 600 м и осмотрев окрестности, Масленников заметил полоску ровного льда, зажатого между двумя паковыми полями, пилот прошёл над ней на бреющем полёте и, сбросив дымовую шашку для определения направления ветра, совершил посадку.
19 апреля от начальника экспедиции Бурханова получили добро на организацию в выбранном нами месте дрейфующей станции. В тот же день приняли первый самолёт Ил-12
Со следующего дня самолёты начали перевозить из Тикси личный состав станции и имущество экспедиции. Одновременно другие самолёты приступили к доставке на перевалочную базу оборудования и домиков со станции СП-3, которая в эти дни закончила работу.
Утро 22 апреля. Температура -40°С, безоблачно. Свежий восточный ветер перехватывает дыхание и с «жестокой нежностью» ласкает нас, оставляя на лицах зазевавшихся полярников бледные следы своих поцелуев.
Навсегда запомнится этот день, первый день станции СП-5. Нешуточное дело — на ветру и морозе собрать палатку. Но не прошло и двух часов, как Володя Загорский, установив в одном углу палатки плиту, начал готовить свой первый обед на льдине.
В этот день всё было первым: Галкин первый раз определил координаты, радисты впервые установили связь с Большой землёй, а метеоролог Кизино подал в установленный срок первую сводку погоды. А к концу дня, когда закончили сборку пятой жилой палатки, разыгралась и первая пурга
Разбросанные по льдине грузы быстро заносило снегом. На глазах исчезали оставленные на снегу лопаты, топоры, молотки и мелкие предметы. Несмотря на крайнюю усталость, пришлось стащить все грузы в одно место, накрыть их брезентом и только потом расположиться в манящих теплом и уютом палатках.
За день вертолёт сделал 15 рейсов и перевёз почти всё имущество, находившееся на перевалочной базе и необходимое для развёртывания первоочередных работ. Но вот пурга! Казалось, природа, возмущённая вторжением на полюс человека, нарушившего вечную тишину и покой полярных льдов, стремилась изгнать нас и засыпать снегом следы нашего пребывания.
Лагерь рос. Через три дня на одном из холмов появился домик, куда из палатки перебрались радисты. В юго-западной стороне поставил белый шатёр для магнитно-вариационной станции магнитолог Галкин. Чуть в стороне появились мачты и будки метеостанции, а ещё дальше к северу, за грядой холмов, начал готовить площадку для ионосферной станции геофизик Селиванов.
А грузы всё прибывали и прибывали. На перевалочной базе то и дело совершали посадку самолёты, из которых выгружали ящики с оборудованием и продовольствием, бочки с горючим, баллоны с газом, мешки с углём, фанеру, доски, разобранные домики и многое другое, необходимое для жизни и работы на льду в течение года.
На западной окраине лагеря, за высокими холмами, гидрологи начали долбить гидрологические лунки. Работа эта нелёгкая. Во льду 3–4-метровой толщины предстояло прорубить отверстия разменом 2х2,5 м. Однако с помощью аммонита работа продвигалась быстро. Гидрологам помогали все сотрудники, не занятые срочной работой или наблюдениями. К концу третьего дня над двумя лунками уже установили палатки, и гидрологи, чтобы задобрить Нептуна, покидали в океан всю оставшуюся в карманах мелочь. Но Нептун, видимо, остался недоволен столь скудным подношением и не раз потом, к досаде и огорчению гидрологов, обрывал вертушки, грунтовые трубки, тралы и планктонные сетки.
К концу месяца в лагерь прибыли все сотрудники станции. Последним прилетел руководитель геофизической группы Смирнов, доставивший со станции СП-3 ионосферную станцию и лучшую собаку-вожака Мамая. Дрейфующая станция СП-4 подарила нам пса Пингвина и щенка Малыша, на редкость смышлёного и отважного. Не раз он выручал полярников, предупреждая о появлении медведя и бесстрашно бросаясь на зверя. Но что удивительно! Собаки никак не хотели оставаться в лагере. Едва их выгружали из вертолёта, как они под предводительством Мамая удирали за 8 км на посадочную полосу. Это продолжалось до тех пор, пока не перестали летать самолёты.
Только убедившись, что их оставили на льду совсем и что в лагере жить сравнительно сносно, они смирились с жизнью на океанских льдах и вскоре привыкли к ним
Приближалось Первое мая. Ожидая много гостей, мы решили построить достаточно вместительное помещение из снега. Место для «дома», которому дали громкое имя «дворец», выбрали напротив кают-компании. Архитектурная разработка фасада и руководство строительством были поручены инженеру Шапошникову. Весь коллектив станции ежедневно после ужина поступал в его распоряжение на 2–3 часа. Сооружение возводилось с учётом «последних достижений строительной техники» из крупных снежных блоков, которые мы тут же выпиливали.
Через три дня появились контуры «дворца», а к 30 апреля строительство было полностью закончено. Несмотря на полуметровую толщину стенок, солнечные лучи проникали внутрь «дворца», создавая иллюзию подводного мира, только без медуз и актиний. Что касается рыбы, то благодаря стараниям нашего кока Володи Загорского она в изобилии имелась в маринованном и жареном виде на столах в день Первого мая.
И вот наступил праздничный день. Прозрачная хрупкая голубизна весеннего неба. Словно белые лебеди, плывут на запад редкие облака. Искрящийся снег и алые флажки над снежным дворцом и трибуной создают приподнятое праздничное настроение.
В четыре часа по московскому времени вертолёт доставил в лагерь руководство экспедиции и экипаж самолёта. После первомайского митинга гости в сопровождении хозяев лагеря отправились во «дворец» на праздничный обед.
7 мая на станцию прибыла последняя группа нашего коллектива — экипаж вертолёта Ми-4, который оставался с нами зимовать.
20 мая, когда исполнился месяц с начала нашего дрейфа, льдина «разменяла» очередную, 83-ю параллель и повернула на восток. Строительство лагеря было уже закончено, полным ходом шли исследовательские работы. Жизнь на льдине постепенно приобретала размеренный ритм.
С каждым днём всё выше поднималось солнце, и на южных склонах торосов появились первые сосульки. В лагере уже побывал полярный воробей-пуночка, невесть какими путями залетевший в район полюса. Эта крохотная птичка прожила в лагере четыре дня, подкормилась и внезапно исчезла.
Первая трещина, появившаяся 5 мая к западу от лагеря, разделила наше поле пополам. В тот же день начали выдалбливать новую серию лунок с восточной стороны лагеря. Эту трудоёмкую работу благодаря товарищеской взаимопомощи сотрудников удалось выполнить в короткий срок, и вскоре гидрологи начали своё первое переселение.
Тем временем над лунками установили палатки, а внутри них — глубоководные лебёдки и другое оборудование. Одна из лунок предназначалась для выполнения комплексных гидрологических станций. При взятии станции измерялась температура воды, в толще вод океана брались с разных глубин пробы воды для определения солёности, содержания водородных ионов и кислорода. Здесь же с помощью специальных сеток вёлся лов планктона, со дна океана тралами собирался бентос и трубками добывались колонки грунта. Другие палатки предназначались для измерений течения с помощью подвешенных на различных горизонтах автоматических самописцев.
Из пяти домиков, доставленных нам на льдину при ликвидации станции СП-3, один домик получили гидрологи, в нём оборудовали гидрохимическую лабораторию. В отдалении от лагеря, к западу, были сделаны площадки для наблюдений за намерзанием и таянием льда
Площадка для метеорологических наблюдений находилась в юго-западной части лагеря. Помимо обычного флюгера, метеобудок и осадкомера установили мачту дистанционной метеостанции, связанную кабелем с находящимся поблизости домиком. Эта установка позволяла, не выходя из домика, измерять направление и скорость ветра, температуру и влажность воздуха, что существенно облегчало работу метеоролога.
В стороне от метеоплощадки находились приборы для наблюдения за солнечной радиацией. Некоторые приборы были автоматическими. Длинный кабель связывал их с самописцами, установленными в домике.
По соседству с метеоплощадкой расположились аэрологи. Здесь были установлены генератор для добывания водорода и палатка, в которой производилась подготовка радиозонда к выпуску и наполнялась водородом оболочка. В стороне поставили теодолит для наблюдений за шарами-пилотами и небольшие мачты приёмной радиостанции, установленной в находящемся рядом домике, где принимались сигналы радиозондов, выпускаемых два раза в сутки.
Наблюдения аэрологов и метеосводки погоды немедленно передавались на рацию, откуда высылались в Центральный институт прогнозов и многочисленные бюро погоды Советского Союза.
Организация научных павильонов, лабораторий и площадок для наблюдений проходила постепенно, и к середине мая научные исследования на станции развернулись в полном объёме. Наступили будни кропотливой планомерной научно-исследовательской работы. Но наше спокойствие не было продолжительным. Вскоре коварная арктическая природа снова дала о себе знать.
На одном из собраний коллектив выбрал редколлегию стенной газеты во главе с гидрологом Владимиром Спичкиным. И вот 25 мая на большом фанерном щите при входе в кают-компанию появился первый номер нашей газеты «Под флагом Родины». В коротких заметках полярники делились опытом, предлагали пути улучшения нашего быта и труда. Но наибольшим успехом пользовался литературно-юмористический раздел, занимавший половину газеты, под названием «По следам Мамая». Этот мудрый старый пёс не только исправно нёс свою собачью службу на льдине, предупреждая нас о приближении медведей, но и был нашим полярным «крокодилом». Ни один номер стенной газеты не выходил без того, чтобы Мамай не оставил своих «следов» в виде карикатур и незамысловатых юмористических стишков.
Поскольку художников в нашем коллективе не оказалось, то лица для карикатур и дружеских шаржей вырезали из любительских снимков. После этого у многих полярников пропала охота фотографироваться, а фотографы стали их самыми злейшими врагами
В один из солнечных вечеров кто-то на ровной площадке натянул волейбольную сетку. С этого дня мяч вытеснил лыжи, большинство которых, кстати, уже было поломано на крутых торосах. Увлечение волейболом продолжалось до тех пор, пока снег выдерживал тяжесть человека. Потом симпатии перешли к шахматам и домино и остались неизменными до конца дрейфа.
Приближалось полярное лето. Оно подкрадывалось незаметно в нестерпимом сиянии солнца, в шуме капель и в жалобных криках чаек. Правда, нередко налетали метели, и морозы иногда давали себя чувствовать. Но солнце поднималось всё выше и выше, и под действием его лучей началось таяние снега.
К началу июля установилась удивительно тёплая солнечная погода. После пронизывающих туманов и снегопадов вперемежку с моросящими дождями, которые преобладали во второй половине июня, к нам на льдину пришло арктическое лето. И хотя температура воздуха держалась около нуля, солнце так сильно пригревало, что в безветренную погоду часами можно было ходить без шапки и в одном свитере.
Некоторые вытаскивали на улицу койки-раскладушки и, примостившись под защитой палаток и домиков, ухитрялись принимать 10–15-минутные солнечные ванны
Снег на всю полуметровую толщу пропитался водой и стал настолько рыхлым, что даже на лыжах человек проваливался по колено. Это был не снег, а что-то похожее на жидкую манную кашу. Двигаться по такому снегу неимоверно трудно. Каково же было нашим гидрологам каждые два дня возить к радиостанции на зарядку батареи 100-килограммовых аккумуляторов из гидрологической палатки, расположенной в 300 м!
За лето в районе лагеря стаял слой льда толщиной около 1 м, но под домиками, палатками и складами таяния почти не наблюдалось. В результате все строения оказывались на высоких пьедесталах, а сложенные в кучи ящики с продовольствием и оборудованием рассыпались и падали в воду. Всё это заставляло периодически перевозить домики, палатки и склады на новые места.
Но не только таяние принуждало нас вести кочевой образ жизни: подвижки соседних ледяных полей и сжатия, нередко сопровождавшиеся торошением, приводили к уменьшению нашей льдины.
Шёл пятый месяц дрейфа. За это время льдина, петляя в океане, прошла более 1000 км, а в генеральном направлении на северо-запад — около 400 км
Последним самолётом нам доставили краску и другие материалы. В лагере началась подготовка к зиме. Полным ходом шёл ремонт и утепление домиков. Но с кают-компанией дело обстояло плохо. За лето её три раза переносили с места на место. В ней было тесно, сыро, холодно и темновато, поэтому коллектив с энтузиазмом отнёсся к предложению, не дожидаясь новых домиков, построить кают-компанию из трёх старых.
Новая кают-компания превзошла все наши ожидания. Строители не думали о том, что строят на льду и проведут в кают-компании меньше года. В самом деле, зайдёшь с мороза через длинный тамбур в тёплое, окрашенное в светлые тона помещение, где на столах сверкают белизной скатерти, звучит музыка, и забудешь, что находишься на льдине в 1,5 тыс. км от ближайшего населённого пункта, что в 100 м отсюда громоздятся торосы, а за стеной метёт пурга.
В вахтенном журнале дежурный по лагерю гидролог Спичкин записал: «Может быть, там, на Большой земле, не все поймут наши восторги, но пусть представят на тысячи километров вокруг нас безжизненный, покрытый льдами океан и в центре его маленькую обжитую людьми льдину, на которой собственными руками построено тёплое, уютное помещение, где мы будем дружной семьёй собираться долгой полярной ночью и отдыхать после нешуточной работы, и тогда станет ясно, как он, этот дом, нам дорог. Теперь мы больше, чем когда-либо раньше, желаем прочности нашей льдине».
В день открытия кают-компании произошло ещё одно немаловажное событие: солнце впервые полностью скрылось за горизонтом, и в жилых и служебных помещениях пришлось зажечь электрический свет. Пока это были маленькие 12-вольтовые лампочки, питаемые от аккумуляторов, но мы знали, что скоро получим дизели, и тогда вся льдина будет залита светом прожекторов.
С наступлением морозов наши края покинули пернатые гости — чайки и утки; постепенно замирала жизнь в океане, бурный расцвет которой мы наблюдали летом. Всё реже и реже в полыньях появлялись нерпы и белухи.
Лишь хозяин ледяной пустыни, белый медведь, по-прежнему ещё бродил вдоль трещин и разводьев в поисках добычи. Но лагерь медведи почему-то избегали. Изредка на соседних полях мы находили свежие следы и на всякий случай, уходя из лагеря, брали с собой оружие
А однажды произошёл комический случай, по поводу которого в лагере долго острили и смеялись. Дело было ночью. Один дежурный, раздевшись, спал в спальном мешке, а другой лежал на койке и читал книгу при свете лампочки. Вдруг он услышал за стеной шаги. Подошедший начал рыться в сложенных у палатки продуктах и, не обнаружив ничего, кроме банок с консервами, начал рвать палатку.
От шума проснулся другой дежурный. Воображение уже рисовало огромного голодного белого медведя, который вот-вот просунет лапу в палатку, и тогда...
Не предполагая, что в центре океана в полярную ночь могут бродить медведи, дежурные всё огнестрельное оружие оставили во второй палатке. Боясь пошевельнуться и привлечь внимание зверя, они лежали в спальных мешках, затаив дыхание. Так продолжалось несколько минут. Наконец послышались шаги удаляющегося зверя. Осторожно выбравшись из спального мешка, один дежурный быстро зарядил ракетницу и встал у входа, а другой, одевшись с лихорадочной поспешностью, зажёг паяльную лампу. Прислушиваясь к малейшему шороху, они, погасив свет, осторожно приоткрыли полог палатки и с паяльной лампой в руках бросились за оружием. По пути один из них выстрелил из ракетницы в сторону удаляющегося зверя, который оказался медвежонком. Испуганный выстрелом и ярким светом ракеты, медвежонок бросился наутёк. Но раз появился медвежонок, значит, где-то поблизости бродит и его мать. Дежурным было уже не до сна. Быстро разогрев мотор, они включили электростарт да так и жили с зажжёнными прожекторами до прибытия новой смены.
Вскоре медвежонок осмелел и вернулся к палатке. Видимо, желая задобрить его маму, которая так и не появилась, дежурные усиленно потчевали медвежонка печеньем, конфетами и сгущённым молоком. Он даже не боялся брать пищу из рук и спокойно подходил к прожектору. Обойдя с фонарём окрестности и не обнаружив следов взрослого медведя, дежурные несколько успокоились. Медвежонок же на другой день появился у нас в лагере и даже подружился с собаками. Иногда можно было наблюдать такую картину: идёт по лагерю наш Малыш, а за ним ковыляет медвежонок. Подходит к нему Коля Шестериков и, поглаживая его пушистую спину, угощает с рук конфетой.
Мы надеялись, что мишка привыкнет к лагерю и проведёт с нами всю полярную ночь. Но инстинкт бродяжничества, видимо, взял в нём верх — он стал подолгу пропадать, а затем и вовсе исчез
10 марта, после пятимесячной полярной ночи, вновь взошло солнце. Приплюснутый диск цвета красной меди покатился над верхушками торосов, знаменуя наступление полярного дня. И хотя солнце совсем не походило на то светило, к которому мы привыкли на Большой земле (оно, скорее, напоминало неумелый детский рисунок), всё же это было настоящее солнце. Первыми его увидели лётчики, они ещё 8 марта с высоты 2,5 км дали нам радиограмму: «Видим дневное светило. Да здравствует солнце, да скроется тьма».
7 апреля радио донесло до нас радостную весть: из Ленинграда вылетела наша смена. Так как льдина к осени неизбежно будет вынесена в очень неспокойный район пролива между Гренландией и Шпицбергеном, срок существования станции и план научных работ были существенно сокращены. Кроме метеорологических и магнитных наблюдений, объём которых оставался прежним, программа станции предусматривала продолжение промеров глубин и некоторые глубоководные гидрологические работы.
Росли горы ящиков, подготовленных к отправке. Не дожидаясь приезда смены, коллектив начал постепенное перебазирование станции на вторую, бо́льшую часть поля
Многое изменилось за прошедший год на льдине. Первое, что бросилось бы в глаза, — это высокие гряды торосов, окружившие станцию и заполнившие всё видимое пространство до горизонта. Льдина, имевшая в апреле прошлого года около 3 км в поперечнике, теперь уменьшилась более чем в 100 раз.
20 апреля, ровно через год после высадки, мы прощались с льдиной, являвшейся не только нашим домом и средством передвижения по океану, но и объектом исследования. Нельзя сказать, чтобы жизнь на ней протекала спокойно. Мы всего испытали в меру, и у нас не было особых причин быть недовольными своим выбором. Свыше 2500 км пронесла она нас по океану, и даже в самые трудные дни мы не теряли веры в её прочность и надёжность.
Отрывки из главы «На льдине через океан» сборника «Двенадцать подвигов»
Гидрометеорологическое издательство. 1964 год