Согласны ли Вы с утверждением, что сегодня мы находимся в очередной фазе «похолодание — потепление» и в ближайшем будущем льды Арктики перестанут таять столь стремительно?

Я лишь повторю то, что говорят специалисты из институтов Росгидромета, Главной геофизической обсерватории и других научных институтов: смотря какой временной линейкой мерить…

Если мы берём десятки тысяч лет, грядёт новый ледниковый период, в этом нет никакого сомнения. Если же мы берём XXI век, то это, безусловно, потепление, потому что антропогенный фактор усиления парникового эффекта тут доминирующий. Если же мы будем брать какие-то отдельные годы или даже отдельные десятилетия, то возможны периоды относительного похолодания.

При этом надо понимать, что в восточной и западной частях Арктики ситуация со льдами разная. Если в западной льда стремительно становится меньше, и его будет ещё меньше, а свободное судоходство возможно уже почти сейчас, то в восточной всё не так: там и льда гораздо больше, и межгодовая изменчивость больше и будет гораздо больше. Поэтому время так называемой сквозной навигации, я имею в виду без ледоколов, будет увеличиваться очень и очень не спеша и очень нестабильно.

В последнее время всё чаще появляются новости об открытии новых островов в Арктическом регионе. Согласны ли Вы с мнением, что это связано не с геологическими процессами, а с активным таянием льдов?

Это не геология, это правильно Вы сказали. Мы просто начинаем их видеть. Если мы видели ледяной купол и думали, что это ледник и под ним небольшой остров, то когда ледник отступает, мы можем увидеть, что это два острова. Мы открыли новый остров! Или на каком-то мелководье мы думали, что это просто кусок ледника, а оказалось, что это остров. Это вполне логичный процесс.

Тают не только ледники, но и вечная мерзлота. Каких последствий этого процесса стоит ожидать и каких — опасаться?

Это не столько таяние, сколько всё более глубокое протаивание летом. Грубо говоря, раньше было 70 см, сейчас 90, а в будущем будет 110. При этом всё очень сильно зависит от того, какой у вас грунт, какая почва. Если под фундаментом скала, вам абсолютно ничто не страшно, она не растает. Если рыхлый грунт, это гораздо хуже, а если в слоях грунта есть линзы льда, то ещё хуже.

Например, такая линза есть на глубине 105 см. Как только протаивание в какой-то год коснётся этого льда, он весь сразу растает, что может привести к обрушению здания, поэтому обследование того, что находится под каждым зданием по периметру или как-то иначе, совершенно необходимо.

Но объект объекту рознь. Газопровод, например, вещь более или менее гибкая, скажем так. В гораздо более тяжёлом положении автомобильные дороги. Их становится всё больше, и они, конечно, нужны, но при протаивании они быстро будут из прямых превращаться в кривые. Надо понимать, что это неизбежно. Нужно будет чинить. Дороги станут гораздо более дорогими в эксплуатации. Особенно учитывая тот факт, что период эксплуатации зимних дорог и переправ сократится. Он уже сокращается очень сильно, и эта тенденция будет только развиваться.

А вот что будет невозможным — это строительство железных дорог. Если вы посмотрите, сколько чинят дорогу Обское — Бованенково и как не спешат довести эту дорогу до Сабетты, то станет понятно: это чёрная дыра для денег. Поэтому так называемый широтный ход от Салехарда на восток, по моему мнению, — несусветная глупость, непонимание того, что происходит.

В Тюмени планируют применять технологию заморозки грунта. Насколько это может быть широко и успешно применено?

В Надыме уже есть жилое здание, большое, из бетонных плит, которое со всех сторон обставлено так называемыми термосифонами. Это такие трубы, которые торчат из земли по всему периметру.

Делать это, конечно, можно. Благодаря этой технологии зимой грунт промерзает больше и, соответственно, летом он оттаивает меньше. Но эта технология, скажем так, не вечна, то есть она будет пригодна только до того момента, когда летнее оттаивание, летние температуры не будут больше каких-то значений. А они, конечно, меняются не плавно. Это зависит от числа так называемых волн жары, или волн тепла. А они уже есть, их становится больше, и, по прогнозам Главной геофизической обсерватории имени А.И.Воейкова, они будут увеличиваться в разы в течение XXI века.

Так что технологии замораживания, конечно, позволят выиграть время, наверное, даже несколько десятилетий, но это не навсегда. И, повторюсь, надо всерьёз думать, на каком грунте делается строительство, или строить на каких-то особо глубоких сваях, которые будут настолько глубокими, что будут доставать до чего-то столь твёрдого, что никакое таяние им будет не страшно. Либо переходить на вахтовый метод. Потому что лёгкой конструкции, в отличие от кирпичной или бетонной, ничего не страшно. Перекосило — поправили снова, передвинули на другое место, ничего страшного. То есть где-то города будут просто неразумны, нерентабельны.

То есть, по Вашему мнению, бо́льшая часть населения Арктики должна стать «кочевой»?

Это разное население. Коренные народы будут оставаться как остаются. Понятно, что многие из них уезжают в города — Москву, Петербург — и другие страны, но этот поток есть уже давно, и не то чтобы он сейчас будет как-то особенно нарастать. То есть эта часть населения будет жить как жила, вероятно, хотя, конечно, медицинское и социальное обслуживание должно быть лучше. Это мы все знаем, это безусловно.

Что же касается так называемого городского населения, пришлого, тут надо думать, насколько оно вообще там нужно, не нужно ли более активно переходить на вахтовый метод. Я, конечно, имею в виду не такие города, как Тюмень или Салехард, а какие-то небольшие посёлки ещё севернее. Может быть, это будет более разумно? Но это надо решать, исходя из качества жизни людей и финансовых соображений: что будет удобнее, надёжнее и лучше для природы Арктики. Вахтовый метод достаточно щадящий.

Мы заговорили о природе Арктики. Изменение климата и присутствие человека губительно сказывается на природе, в первую очередь, конечно, на популяции белых медведей и диких северных оленей. Как мы можем сохранить их?

И тот, и другой вид — и белый медведь, и дикий северный олень, — конечно, испытывают влияние изменения климата.

Если мы говорим о белом медведе… Что происходит? Арктической весной, где-нибудь в июне или даже в июле, лёд уходит к северу очень быстро. Если мы берём Белужью губу, то он уходит на север Новой Земли, и главная пища медведей — тюлени — всегда уходят вслед за кромкой льда. Медведи просто не успевают или не могут сообразить при такой скорости процесса.

Вообще проблема для любых животных — это скорость процесса. Они, безусловно, могут адаптироваться к новым условиям, но не успевают сообразить, что им надо делать. Для адаптации им нужны поколения, поэтому, пока сменяются эти поколения, мы должны им помочь. То есть они не попадут в условия, которые для них были бы неприемлемыми, просто нужно, чтобы за эти поколения их популяция сократилась не до генетически опасного уровня — в два-три раза, но не в 10 раз.

Так вот, медведи остаются без основной пищи, идут в посёлки, а дальше мы знаем, что происходит. Уже больше 10 лет WWF организует бригады «Медвежьего патруля», чтобы защитить медведя от человека и человека от медведя. Всё очень просто: достаточно отогнать медведя и очистить помойки от всего, что хоть как-то съедобно для медведей. Они же едят всё, даже если там туша моржа 20-летней давности, к которой собаки не подходят, а медведь всё равно пойдёт. Сначала это было только на Чукотке, всё началось там, а сейчас уже до Ненецкого автономного округа дошло и до Новой Земли.

Что от нас зависит? Мы не можем изменить климат. Мы на него влияем, но это всё очень медленные, глобальные процессы. Мы можем только снять другие стрессы, например уменьшить количество конфликтов медведя и человека. Это и патрули, и чтобы не было ничего съедобного, и поведение человека, чтобы медведь понял, что на этого странного тюленя охотиться бесполезно — не съешь, не поймаешь, он отвечает (не стреляет, но какими-то другими способами). Мы сейчас будем испытывать так называемую звуковую пушку, будем звуком отгонять медведей. Надеемся, что это сработает. Это важно.

Что касается дикого северного оленя, тут другая беда — это более частые оттепели, сменяющиеся морозами, из-за чего образуются ледяные корки или вообще слой льда, из-за этого олени не могут добраться до пищи либо режут себе ноги. Прямая помощь может быть оказана — достаточно взломать ледяную корку.

Ещё одна беда — более раннее вскрытие рек. Оленята не могут переплыть и гибнут в ледяной воде. Что мы можем сделать? Переправить оленят? В принципе такое тоже уже делалось. Но главное — убрать браконьерство, потому что дикий северный олень находится под стрессом изменения климата, но ещё и под стрессом браконьерства. Мы убираем одно — другое остаётся, но, опять же, выигрываем время, пока, грубо говоря, оленихи не придумают рожать на два месяца раньше (я утрирую, конечно) и им будет нипочём изменение климата.